События
3 июня в 13:00 (по Саратову) состоятся дебаты между студентами в онлайн формате
«Диалог по праву можно считать выдающимся изобретением греческой культуры, во многом определившим её инновационный характер. В нём нашло своё проявление так называемое «греческое чудо».
Традиция диалога ассоциируется, прежде всего, с именами Сократа, Платона и Аристотеля. Все три афинских мыслителя внесли свой вклад в становление диалогической традиции.
«Топика» — раннее произведение Аристотеля, отражающее период, когда философ обучался в платоновской Академии. В нём намечается проект идеальной диалектической дискуссии.
Аристотель подробно останавливается на «дискуссионной» диалектике, а точнее на диалектике как инструменте вопросно-ответного обмена мнениями на основе «еМоха» (мнение, заслуживающее доверия) и обсуждает «испытующую» («пейрастическую») диалектику с расчётом на то, чтобы изложить стратегии для вопрошающего и отвечающего.
Аристотель выделяет три формы диалектических споров: агонистические (или софистические), дидактические и испытующие («peirastic»). Противопоставляя эти споры софистической и дидактической диалектике, Аристотель пытается определить границы и черты собственно диалектики, а именно диалектики с целью «исследования» и «изыскания».
Он намечает нормы и условия ведения «образцовой» диалектической дискуссии, где участвуют вопрошающий и отвечающий. Эти нормы выглядят таким образом:
1) тезис, подлежащий обсуждению, должен быть правдоподобным и заслуживать доверия людей сведущих;
2) аргументы участников дискуссии также должны отвечать этому требованию;
3) ход дискуссии должен быть связным и отвечать логике, задаваемой ее тезисом или темой;
4) поведение участников дискуссии должно соответствовать требованиям, предъявляемым к «образцовому» аргументатору (вопрошающему) и «образцовому» реципиенту (отвечающему);
5) необходимо уважать мнение оппонента, недопустимы различного рода софистические уловки (подмена тезиса, умышленное непонимание, необоснованные обвинения и др.).
Согласно Аристотелю, взятые в отдельности роли вопрошающего и отвечающего могут быть определены в общем виде следующим образом: «Вопрошающий должен так вести речь, чтобы заставить отвечающего говорить самое неправдоподобное («adoxotata»), необходимо следующее из тезиса. Отвечающий же должен так вести речь, чтобы несообразное или противное общепринятому казалось получающимся не по его вине, а из-за тезиса. А полагать как первое то, что не должно полагать, и защищать положенное неподобающим образом — это, пожалуй, уже другая ошибка» [1, с. 516]. Таким образом, Аристотель приходит к выводу, что цель вопрошающего во время дискуссии состоит в том, чтобы заставить отвечающего принять предположения, которые являются «paradoxon» по отношению к его собственному тезису. Функция отвечающего заключается в том, чтобы сделать всё для того, чтобы не признать эти парадоксальные утверждения и, таким образом, защитить свой собственный тезис. Для того чтобы добиться этого, отвечающий должен доказать своё положение столь убедительно, чтобы в том случае, если вопрошающий достигнет своей цели, промах его будет состоять не в обосновании ответа, а в тезисе, который он отстаивает. Очевидно, что здесь речь идёт не о содержании тезиса, а о неких технологиях, которые используют участники дискуссии. Многое зависит от того, кто будет использовать универсальное руководство Аристотеля: софист или настоящий поборник истины. Правила Аристотеля могут найти своё применение в агонистическом споре для тех, кто ведёт спор ради эффекта, демонстрации учёности, а не для тех, кто хочет добиться подлинного знания. Аристотель отмечает, что для людей, которые ведут спор ради исследования истины, «никто ещё не разобрал, к чему должен стремиться в них отвечающий, с чем согласиться и с чем не соглашаться…» [Там же].
Таким образом, в конце диалектической дискуссии, если стратегия вопрошающего преуспеет, у нас будет заключение, которое уже подтверждено, поскольку оно было образовано от посылок, подтверждённых наилучшим образом из возможных испытаний, о которых только мог подумать отвечающий, и выдержало их. Если отвечающий находит хорошее возражение, на которое вопрошающий не может ответить, заключение останется необоснованным, хотя необязательно опровергнутым. Чтобы его опровергнуть, отвечающему придётся стать вопрошающим и выдвинуть довод с целью того, чтобы обосновать противоположное утверждение.
В результате «общая задача» обоих соперников, упомянутая в «Топике», состоит не столько в том, чтобы вести дискуссию согласно установленным правилам, сколько в том, чтобы установить, которое из двух контрадикторных (противоречащих) утверждений, составляющих диалектическую проблему, является наиболее оправданным и обоснованным тезисом. Это представляется таким образом, как если бы диалектический спор был не противостоянием между двумя соперниками, а состязанием между двумя доводами: строгая приверженность правилам дискуссии стирает её субъективный характер и гарантирует эпистемологическую ценность заключения.»
Приведённый текст является фрагментом статьи к. филос. н., доцента Кириллова Германа Михайловича
